Сомерсет Моэм "Бремя страстей человеческих"

Сомерсет Моэм
"Бремя страстей человеческих"
«Сомерсет Моэм. Человек поразительной судьбы, писатель, совмещавший литературный труд с миссией тайного агента. Однако в истории мировой литературы он оставил заметный след прежде всего как непревзойденный мастер прозы - как автор, в совершенстве овладевший тончайшим искусством рассказчика и обладавший уникальным даром романиста...

"Бремя страстей человеческих». Возможно, самый значительный роман Сомерсета Моэма. Гениальность, с которой писатель раскрывает темные и светлые стороны человеческой души, проявилась тут особенно отчетливо.

И именно в этой книге Моэм с удивительной даже для него искренностью обнажает душу собственную...

    Как давно я хотела прочитать данное произведение! Еще в студенчестве на него заглядывалась, но почему-то всегда откладывала на "потом". И вот, наконец, это "потом" наступило. Чему я очень рада.

     Читала целый месяц. Как говорится, с чувством, с толком, с расстановкой. По другому эту книгу, наверное, и нельзя читать. Серьезный, интересный, глубокий, в определенный мере, философский роман.

      За этот месяц я прожила жизнь главного героя Филипа Кэри вместе с ним, с большим интересом ожидая, чем же закончатся его упорные поиски смысла жизни. И когда он все-таки определился, вздохнула с облегчением. Потому что это полностью совпадает с моими внутренними установками, мыслями, ощущениями; с моим скромным представлением о смысле жизни.

     А пока суть да дело, расскажу кратко содержание. Наш Филип, будучи маленьким мальчиком, остался круглым сиротой и был отдан на попечение бездетным дяде-священнику и его жене. И если дядя принял племянника без особой радости, скорее он был вынужден; то тетя искренне полюбила Филипа и была ему поддержкой и опорой до конца своих дней. Пожалуй, не ошибусь, если скажу, что привязанность и нежность этой "маленькой", хрупкой женщины с детства заложили в душу мальчика то лучшее, доброе, светлое, что было и развивалось в нем по ходу жизни.

    Надо сказать, что ребенок с рождения был хромым. Это увечье принесло ему много страданий, сделав недоверчивым, угрюмым, замкнутым, подозрительным человеком. Но оно же делало его сильней, добрей, проницательней, внимательней к людям.

     Путь самопознания Филипа начинается со школы, в которую он был отправлен обучаться духовенству. Опекуны мечтали, что в будущем он пойдет по стопам дяди и станет святым отцом. Однако их чаяниям не суждено было сбыться. Филип тяготился уже самой Верой в Бога, не говоря уже о том, чтобы посвятить Ему всю жизнь.

     Далее была Германия: философствование, науки, первая робкая неудачная влюбленность.     

       Затем Лондон: скучная бумажная работа, офисные клерки, цифры, и тоска зеленая. 

     Потом Париж: попытка стать художником, искусство, споры-разговоры; интересные, удивительные, непонятные люди творчества; душевных порывов; безумства мыслей, которые приводили их порой к самоубийству. Но именно здесь, прожив два года, Филип научился видеть прекрасное, выделять его из общего; шире мыслить, тоньше чувствовать, дружить с людьми (ранее у него это плохо получалось). "Самым ценным своим парижским приобретением он считал полную свободу духа; он чувствовал наконец, что с него спали все оковы".

      И все же, вернувшись домой, Филип остался тем же неудовлетворенным искателем смысла жизни. В поисках истины, он обратился к книгам. Чтение и накопленный опыт, позволяют сделать первые выводы: "Задача заключается в том, чтобы изучить себя, и тогда философская система возникнет сама собой. Филипу казалось важным уяснить себе три вопроса: отношение человека к миру, в котором он живет; отношение человека к людям, среди которых он живет, и, наконец, отношение человека к самому себе".

      "И вот в последний день сентября, горя желанием поскорее проверить на деле свои теории, Филип с тысячью шестьюстами фунтов стерлингов в кармане и хромой ногой вторично отправился в Лондон, чтобы в третий раз начать жизнь сначала". По мне, так только сейчас его жизнь и началась. Жизнь, в которой он уже не был наблюдателем.

     Отдельно немного скажу о его личной жизни, а точнее, о его болезненной страстной влюбленности к Милдред. Вот уж где эмоции меня захлестывали и хотелось кричать: "Ну не надо, Филип, одумайся!". Я не знаю, как можно быть настолько влюбленным, чтобы терпеть все, что выдержал этот парень с данной особой. Обойдусь без подробностей (для тех, кто собирается прочитать роман), но скажу, что каждый раз, когда она вновь появлялась в жизни Филипа, у меня сжималось сердце: "Как? Опять?!".

     И все-таки, через эту маниакальную привязанность к женщине; через мучения свои и людские, которых он повидал немало по долгу последней (во всех смыслах) профессии; через долгие скитания физические и умственные, он принял себя, таким, какой есть; нашел ответы на волнующие вопросы, и постиг умиротворение, счастье ему сулящее..      

    Книга заканчивается так хорошо, что и у меня на душе стало светло и тепло.

  P.S. Впервые я выписала понравившиеся цитаты:

"В борьбе с человеческой личностью общество пускает в ход три оружия: закон, общественное мнение и совесть; закон и общественное мнение можно перехитрить (ведь только хитростью слабый и одолеет сильного), но совесть - предатель в собственном стане. Она сражается в человеческой душе на стороне общества и заставляет личность приносить себя в жертву на алтарь противника."

"Преимущество жизни за границей заключается в том, что соприкасаясь с обычаями и нравами чужого народа, ты наблюдаешь их со стороны и видишь, что они вовсе не так уж непреложны, как думают те, кто их придерживается. Трудно не заметить, что многие представления, которые вошли в твою плоть и кровь, иностранцам кажутся бессмысленными."

"Он понял, казалось, что человек не должен обрекать свою жизни на произвол случайности, ибо воля его могуча; он, казалось, увидел, что самоограничение может быть не менее страстным и решительным, чем покорность страстям, а внутренняя жизнь может быть столь же богатой событиями, как жизнь покорителя чужих стран и исследователя неведомых земель."

"Неудача ничего не меняет, а успех равен нулю. Человек - только мельчайшая песчинка в огромном людском водовороте, захлестнувшем на короткий миг земную поверхность; но он становится всесильным, как только разгадает тайну, что и хаос - ничто."

"Его потрясла красота мироздания. Рядом с ней все казалось мелким и ничтожным."

"Он часто слышал, с каким презрением люди говорят о деньгах; интересно, пробовали они когда-нибудь без них обходиться? Он знал, что нужда делает человека мелочным, жадным, завистливым, калечит душу и заставляет видеть мир в уродливом и пошлом свете; когда вам приходится считать каждый грош, деньги приобретают чудовищное значение; нужно быть обеспеченным, чтобы относиться к деньгам так, как они этого заслуживают."

"Он принимал свое уродство, которое так калечило его жизнь; он знал, что оно ожесточило его душу, но именно благодаря ему он приобрел благотворную способность к самопознанию. Без нее он не мог бы так остро ощущать красоту, страстно любить искусство и литературу, взволнованно следить за сложной драмой жизни. Издевки и презрение, которым он подвергался, заставили его углубиться в себя и вырастили цветы — теперь уже они никогда не утратят своего аромата. Он понял, что гармония, совершенство — редчайшее явление на свете. У каждого — свой недостаток, телесный или духовный; он перебрал в памяти всех, кого знал (весь мир — это больница, тщетно искать в нем гармонии): перед его мысленным взором прошла вереница изуродованных тел, искалеченных душ, больных физически — сердцем или легкими, больных психически — с атрофией воли, со страстью к алкоголю. Они ведь были беспомощными орудиями слепого случая. Он прощал Гриффитсу его предательство и Милдред — муки, которые она ему причинила. Что они могли с собой поделать? Мудрость в том, чтобы брать от людей хорошее и быть терпимым к дурному. В памяти его возникли слова умирающего Бога: «Прости им, ибо не ведают, что творят»."

 "И тут он понял, что обманывал себя: брак для него не был самопожертвованием, мысль о нем внушила тоска по дому, по жене, по любви, а теперь, когда все это ускользало от него, ему стало очень горько. Ему хотелось этого больше, чем чего бы то ни было на свете. Что ему Испания и все ее города — Кордова, Толедо, Леон; что ему пагоды Бирмы и лагуны южных морей? Обетованная земля была здесь, с ним рядом. Он вдруг подумал, что всю жизнь гонялся за тем, что внушали ему другие — устно и в книгах, — не понимая, чего жаждет его собственная душа. Всю жизнь он пытался поступать так, как велел ему рассудок, а не так, как требовало сердце. И вот теперь он с радостью отмахнулся бы от всех своих выдуманных идеалов. Он вечно жил будущим, завтрашним днем, а настоящее, сегодняшнее всегда уходило у него из-под рук. А чего стоят эти идеалы? Он подумал о своей мечте свести в стройный и прекрасный узор бессчетные и бессмысленные явления жизни; как же он не заметил, что самый простой узор человеческой жизни — человек рождается, трудится, женится, рожает детей и умирает — и есть самый совершенный? Отказаться от всего ради личного счастья — может быть, и означает поражение, но это поражение лучше всяких побед."